Ваше мнение. Из старого военного фольклора

Было 9 часов. Юнкера сбегались, на ходу надевали шашки и становились в строй. Командир батареи, полковник Леонтовский, теребя ус, мрачно ходил взад и вперед, недовольный медленным построением. Наконец, последние юнкера, запыхавшись, заняли места. Леонтовский поздоровался и нахмурившись еще больше, начал, отрывисто бросая слова, с сакраментальной фразы: «Говорил, просил, предупреждал…»

Юнкера приготовились к очередной порции жалких слов. Но «Леонтач» остановился, безнадежно махнул рукой и… вдруг улыбнулся так славно и заразительно, что даже крайне исполнительный портупей-юнкер Пипко счел уместным без риска для себя ответить из строя почтительной улыбкой. А Свежевский толкнул стоявших рядом и шепнул: «Какой миляга наш Леонтач!».

Леонтовский, справившись с минутной слабостью, прошелся по фронту и, удовлетворенный видом юнкеров, приказал выступать.

Из середины заколебавшегося строя зазвенел тенор:

Артиллеристом я рожден
В семье бригадной я учился…

Огнем картечи окрещен
И черным бархатом повился…

Под звуки песни юнкера подтянулись и шли свободным и легким шагом. Каждый, казалось, если не говорил, то думал: «Смотрите, вот какой я!».

Также, верно, думали и курсовые офицеры, вполголоса подпевавшие, и «Красивый», и сам «Леонтач», вспомнивший, должно быть, свою молодость и давние юнкерские годы.

Бежавший впереди лохматый пес, «наш пес», неизвестного происхождения, прикомандировавший себя на лагерный сбор к батарее, тоже проникся важностью минуты. Он бежал теперь не с обычным видом неудержимого любопытства, а гордо шествовал с поднятым хвостом и по времени выражал свой восторг не особенно чистым, но зато громким собачьим баритоном.

Вдруг песня, заглушенная командой, резко оборвалась.

Сми-и-и-рна!

И в ответ тотчас же раздалось другое, такое же торжественное «смирно».

Михайлоны и Константиновцы, вечный соперники, друзья и заклятые враги, встретились и поприветствовали друг друга. Среди тишины, нарушаемой лишь мелодичным звоном «савельевских» шпор и шуршанием гальки, Михайлоны «давя фасон» проследовали мимо неподвижного строя «соседей справа».

Присяжный комик Яхонтов и тут не стерпел. Поравнявшись со своим однокашником по корпусу он на ходу, хитро подмигнув на погон, вполголоса бросил:

Траур снимаешь?

На что однокашник и ближайшие к нему сделали страшные лица и той же скороговоркой ответили:

Институтки, пансионерки!

Но и свои встретили эту шутку неодобрительно и «обложили» виновника заглушенным кашлем, а Свежевский упреком:

Ну чего ты, право? Нашел время.

Потому что Яхонтов не отгадал настроения и не понял, что как раз сегодня «соседи справа» перестали быть «костопупами» с черным кантом на погонах – трауром по пехоте.

Не доходя до лагеря Владимирского училища, юнкера свернули с передней линейки и шли теперь Военным Полем по траве, еще мокрой от росы. Утренний ветерок, не разогретый солнцем, горбил гимнастерки и холоди кожу здоровым ознобом. В чистом, чуть пахнувшем травой и полевыми цветами, воздухе дышалось легко, полной грудью. Где-то совсем близко пели:

В шапке золота литого
Старый русский великан…

и вскоре из-за бараков показалась рота юнкеров, мерным шагом выходившая в поле. Ровные ряды штыков и четкость движения выдавали бесподобных Павлонов.

Впереди и сзади них серыми пятнами выделялись другие, верно, инженеры, топографы. Пажи и еще какие-то части, выступавшие из проходов Авангардного лагеря.

Со стороны Красного Села донеслись бодрые звуки оркестра, - «Знают турки нас и шведы» - марша Лейб-Гвардии Преображенского полка.

Свежевский чувствовал красоту этого светлого солнечного дня, но она не останавливала его внимания, так он был поглощен предстоящим производством и свиданием с Государем.

Как в тумане он увидел Красносельский плац, красавцев линейных, замерших на своих местах, аналой, духовенство и большой хор войсковых певчих. Незаметной прошел молебен. В отдалении играла музыка, слышались приветствия, виднелись длинные шеренги именинников Преображенцев, поротно проходивших церемониальным маршем мимо своего шефа – Императора.

Парад окончился, музыка затихла. Вблизи раздались команды. Колонны юнкеров задвигались и образовали квадрат. Торжественно отзываясь повторным эхом, прозвучало:

Смирно! Шашки вон! Слушай на караул!

После отчетливого шелеста ружейных и шашечных приемов шеренги юнкеров замерли. Наступила тишина. К середине строя в сопровождении Великого Князя Николая Николаевича и небольшой свиты приближался Государь. Он отделился от сопровождавших, остановился, медленно провел взглядом по застывшим рядам юнкеров и едва заметно улыбнулся. Ему ответили сотни восторженных глаз.

Продолжение следует

Из журнала "Барские заметки"

Любителям музыки и музыкальных клипов посвящается эта категория. Тут мы постарались собрать самые популярные, классные и мелодичные клипы от различных авторов. Мы не стали дискриминировать наших посетителей, а потому залили множество разных направлений. Тут есть как рок-клипы, так и с классические, всеми известные мелодии и, конечно же, не забыли про рэп.

Начнем, пожалуй, с рэпа, ведь именно этот стиль сейчас безумно популярен в странах бывшего Советского Союза и обрел просто невиданную ранее популярность. В общем, создание подобной музыки не требует особых навыков или же слуха, а потому сочинять рэп может каждый проходимец. Создается несложный, рифмованный текст, который читают с определенной интонацией, а на заднем фоне играет зацикленная мелодия, которую сами рэперы называют битом. Сочиняют несложные вирши даже школьники. Стихи редко посвящены чему-то возвышенному, а все чаще задевают нашу грязную и неоднозначную реальность.

Вторым же по популярности музыкальным направлением в наших странах можно считать попсу. Это тоже довольно простые, ритмичные песни с цепляющим припевом и ярким видеорядом, которые собирают миллионы просмотров. Главной особенностью этого жанра можно считать очень простые тексты, в которых все внимание уделено припеву. Впрочем, многие поп-исполнители стараются вытащить свою музыку с помощью необычного и даже порой странного видеоряда. Они завлекают своих слушателей яркими визуальными образами и простой тягучей, а порой и глупой мелодией.

Помимо популярных направлений есть и менее массовые, но более качественные жанры. Например, Рок-музыка. У нее есть множество различных подвидов, от простенького гранджа до более тяжелых металлических композиций с адскими выкриками. Такой стиль способен задевать различные темы и жизненные вопросы. Она может задавать своим слушателям различные вопросы и не давать на них ответа. Композиция может быть о простых человеческих чувствах и отношениях вроде любви, предательства, дружбы и т.д. А также может рассказывать какую-то интересную историю, в общем, эта музыка довольна универсальна. К тому же исполнители этого жанра тоже любят экспериментировать в своих клипах и порой радуют свою аудиторию очень качественным видеорядом.

Однако существует еще целая масса различных стилей, которые в несколько раз лучше и качественней того, что сейчас популярно. Ведь, как это всем известно, если что-то становится массовым, оно чаще всего теряет свой неповторимый шарм. А жадные исполнители начинают клепать свои недобросовестные подделки, желая заработать как можно больше зеленых бумажек.

Если Вы просто меломан, и Вам просто нравится слушать музыку вне зависимости от её жанра, то Вам откроются сотни и тысячи видеороликов с музыкальными клипами. У нас Вы можете слушать и смотреть клипы абсолютно бесплатно и без регистрации. Ничто не сможет помешать Вам наслаждаться своей любимой композицией и смотреть на любимых исполнителей. Желаем Вам приятного просмотра и прослушивания!

Артиллеристом я рожден,
В семье бригадной я родился,
Огнем картечным был крещен
И черным бархатом повился.

Водой с баклаги окропили,
Обвили шнуром вытяжным,
Снарядной мазью умастили
И полусалом нефтяным.

От легкой пушки в дни былые
Корзинка люлькой мне была,
И за канаты отвозные
Ее качали номера.

Я знал изделья Круппа, Скотта
И, не умев еще ходить,
Уж недолет от перелета
Я мог свободно отличить.

Еще почти ни полуслова
Не мог порядочно сказать,
Но трубку действия двойного
Уж мог собрать и разобрать…

Мой глаз наводчика наметил
Красотку быстро средь подруг.
Ваш взгляд улыбкой мне ответил –
И я с тех пор Ваш верный друг.

Красавица, душой прекрасной
Очаровали Вы меня.
Хоть Вас любить – любить напрасно,
Но разлюбить не в силах я.

Как бархат, нежные глаза
Сведут с ума хоть ездового,
Как шелк, волнистая коса
Длиннее шнура вытяжного.

Стан гибок, как латунный лист,
И прям, как орудийный банник,
И я, пушкарь-артиллерист,
Ваш верный раб, Ваш вечный данник.

В тумане дыма на стрельбе
Ваш образ милый различаю
И вместо «Трубка – семь и две»
Я Ваше имя повторяю.

Меня Вы в корень запрягли,
На сердце шашку положили,
Бикфордов шнур на ней зажгли
И грудь протравником пронзили.

Прошу простить мой юный пыл
За объяснение такое –
Я Вас люблю, как полюбил
Свое Училище родное.

Я Вас люблю, как дорогой
Наш род оружья благородный,
Люблю Ваш взгляд, Ваш ум живой,
Люблю на шейке бантик модный.

Простите, если столь нежданной
Своею клятвой изумлю,
Но вот клянусь: сей клятве данной
Я никогда не изменю.

В любви к Вам пылкой, неизменной
Клянуся гайкой зажимной,
Клянусь гранатою двухстенной,
Клянусь шрапнелью разрывной,

Клянусь ударной трубки жалом,
Ведущим медным пояском,
Распорной муфтой и запалом
И рукоятью с кулаком.

Клянуся банника я щеткой,
Наметкой, поршнем и штырем,
Клянусь обратною наводкой
И крепким буферным болтом.

Клянуся я стальным нарезом,
Задержкой, торбой и чекой,
И дульным и казенным срезом,
И с усом пластырной тесьмой.

Люблю. Я даром не клянусь.
Люблю, как лихость в офицере.
Но, как шагистики, боюсь,
И как заступки на карьере.

Любой артиллерист-молодчик,
Увидя Вас, сойдет с ума –
И фейерверкер, и наводчик,
И остальные номера.

В победе был почти уверен,
Но жребий выпал не таков:
Я признаюсь, что был расстрелян,
Еще не снявшись с передков.

И не свинца тяжелым градом,
Пуль трехлинейного ружья –
Я был расстелян Вашим взглядом.
Его снести не в силах я.

Он, жгучий, чуть высокомерный,
Мне всю прислугу положил,
В дугу согнул прицел мой верный
И мушку набок своротил.

И если же хоть каплю лести
Ваш взгляд в словах моих прочтет,
То пусть за неотдание чести
Меня подпрапорщик цукнет.

Пускай тогда я в командире
Узрю не друга, а врага,
Пусть примет бархат на мундире
Лоск интендантского сукна.

Пускай в уносах лопнут шоры,
Когда я буду мчать в карьер,
Пускай савельевские шпоры
Прикажет снять мне офицер.

Пусть надо мной смеется шпак,
Ученый кант пусть изотрется
И фейерверкерский темляк
Пускай от шашки оторвется…

Сердечной каморы моленья
Ужели тронуть не могли?
Ужель услышу «Отступленье!»
И дам команду «На задки!»

Тогда шрапнель на «К» поставлю,
Сам наведу ее на цель,
Мой выстрел в грудь себе направлю –
И разнесет мне грудь шрапнель.

Фрагменты тела моего
В обитый бархатом гроб сложат,
И меж гнезд цапфельных, его
Убравши, на лафет положат.

Тут попрощаются со мною
Мои товарищи-друзья
И, покачавши головою,
Быть может, скажут про меня:

«Артиллеристом он родился,
Артиллерийской жизнью жил,
Артиллерийской смертью умер,
Артиллерийски верен был.»

Закроют крышку грорбовую,
Тоскливо молот застучит,
И, тишину будя немую,
Залп первый глухо прозвучит.

Когда ж опустят гроб в могилу
И командир махнет рукой,
На мрачном кладбище уныло
Тогда раздастся залп второй.

Обряд закончат погребальный –
Зароют гроб в земле сырой,
И залп последний, залп прощальный
Разверзнет небо надо мной…

А впрочем… Надо ль умирать?
Смерть все равно ведь не поможет.
Да и притом – кто может знать –
Еще другой конец быть может.

Не по-пехотному, пешком,
Не по-гражданскому, в карете,
Орудья легкого вдвоем
К венцу поедем на лафете.

Наш фейерверкер, как в былые
Дни, звонкой шпорой шевельнет,
Возьмут в нагайки ездовые,
Уносы полетят вперед.

Быстрей снаряда мы помчимся,
Туда, где церкви виден крест,
И там, у врат, остановимся,
Налево сделавши заезд.

Ударит вдруг, как непогоды
Весенней гром, салюта гул –
И часовые два у входа
Возьмут нам «…ШАЙ… НА КРА… УЛ!»

Генерал-марш походный грянет
Нам хор бригадных трубачей,
И молодая пара станет
Пред аналоем, средь друзей.

Возьмем палительные свечки,
Зажжем их трубкой вытяжной,
Потом запальные колечки
Наденем на руки с тобой…

Commentaires

Артиллеристом я рожден, В семье бригадной я родился, Огнем картечным был крещен И черным бархатом повился. Водой с баклаги окропили, Обвили шнуром вытяжным, Снарядной мазью умастили И полусалом нефтяным. От легкой пушки в дни былые Корзинка люлькой мне была, И за канаты отвозные Ее качали номера. Я знал изделья Круппа, Скотта И, не умев еще ходить, Уж недолет от перелета Я мог свободно отличить. Еще почти ни полуслова Не мог порядочно сказать, Но трубку действия двойного Уж мог собрать и разобрать… Мой глаз наводчика наметил Красотку быстро средь подруг. Ваш взгляд улыбкой мне ответил - И я с тех пор Ваш верный друг. Красавица, душой прекрасной Очаровали Вы меня. Хоть Вас любить - любить напрасно, Но разлюбить не в силах я. Как бархат, нежные глаза Сведут с ума хоть ездового, Как шелк, волнистая коса Длиннее шнура вытяжного. Стан гибок, как латунный лист, И прям, как орудийный банник, И я, пушкарь-артиллерист, Ваш верный раб, Ваш вечный данник. Звенит Ваш голос, как труба Штаб-трубача пред конным строем - Всегда, везде окружена Своих поклонников конвоем. В тумане дыма на стрельбе Ваш образ милый различаю И вместо «Трубка - семь и две» Я Ваше имя повторяю. Меня Вы в корень запрягли, На сердце шашку положили, Бикфордов шнур на ней зажгли И грудь протравником пронзили. Прошу простить мой юный пыл За объяснение такое - Я Вас люблю, как полюбил Свое Училище родное. Я Вас люблю, как дорогой Наш род оружья благородный, Люблю Ваш взгляд, Ваш ум живой, Люблю на шейке бантик модный. Простите, если столь нежданной Своею клятвой изумлю, Но вот клянусь: сей клятве данной Я никогда не изменю. В любви к Вам пылкой, неизменной Клянуся гайкой зажимной, Клянусь гранатою двухстенной, Клянусь шрапнелью разрывной, Клянусь ударной трубки жалом, Ведущим медным пояском, Распорной муфтой и запалом И рукоятью с кулаком. Клянуся банника я щеткой, Наметкой, поршнем и штырем, Клянусь обратною наводкой И крепким буферным болтом. Клянуся я стальным нарезом, Задержкой, торбой и чекой, И дульным и казенным срезом, И с усом пластырной тесьмой. Люблю. Я даром не клянусь. Люблю, как лихость в офицере. Но, как шагистики, боюсь, И как заступки на карьере. Любой артиллерист-молодчик, Увидя Вас, сойдет с ума - И фейерверкер, и наводчик, И остальные номера. В победе был почти уверен, Но жребий выпал не таков: Я признаюсь, что был расстрелян, Еще не снявшись с передков. И не свинца тяжелым градом, Пуль трехлинейного ружья - Я был расстелян Вашим взглядом. Его снести не в силах я. Он, жгучий, чуть высокомерный, Мне всю прислугу положил, В дугу согнул прицел мой верный И мушку набок своротил. И если же хоть каплю лести Ваш взгляд в словах моих прочтет, То пусть за неотданье чести Меня подпрапорщик цукнет. Пускай тогда я в командире Узрю не друга, а врага, Пусть примет бархат на мундире Лоск интендантского сукна. Пускай в уносах лопнут шоры, Когда я буду мчать в карьер, Пускай савельевские шпоры Прикажет снять мне офицер. Пусть надо мной смеется шпак, Ученый кант пусть изотрется И фейерверкерский темляк Пускай от шашки оторвется… Сердечной каморы моленья Ужели тронуть не могли? Ужель услышу «Отступленье!» И дам команду «На задки!» Тогда шрапнель на «К» поставлю, Сам наведу ее на цель, Мой выстрел в грудь себе направлю - И разнесет мне грудь шрапнель. Фрагменты тела моего В обитый бархатом гроб сложат, И меж цапфельных гнезд, его Убравши, на лафет положат. Тут попрощаются со мною Мои товарищи-друзья И, покачавши головою, Быть может, скажут про меня: «Артиллеристом он родился, Артиллерийской жизнью жил, Артиллерийской смертью умер, Артиллерийски верен был.» Закроют крышку грорбовую, Тоскливо молот застучит, И, тишину будя немую, Залп первый глухо прозвучит. Когда ж опустят гроб в могилу И командир махнет рукой, На мрачном кладбище уныло Тогда раздастся залп второй. Обряд закончат погребальный - Зароют гроб в земле сырой, И залп последний, залп прощальный Разверзнет небо надо мной… А впрочем… Надо ль умирать? Смерть все равно ведь не поможет. Да и притом - кто может знать - Еще другой конец быть может. Не по-пехотному, пешком, Не по-гражданскому, в карете, Орудья легкого вдвоем К венцу поедем на лафете. Наш фейерверкер, как в былые Дни, звонкой шпорой шевельнет, Возьмут в нагайки ездовые, Уносы полетят вперед. Быстрей снаряда мы помчимся, Туда, где церкви виден крест, И там, у врат, остановимся, Налево сделавши заезд. Ударит вдруг, как непогоды Весенней гром, салюта гул - И часовые два у входа Возьмут нам «…ШАЙ… НА КРА… УЛ!» Генерал-марш походный грянет Нам хор бригадных трубачей, И молодая пара станет Пред аналоем, средь друзей. Возьмем палительные свечки, Зажжем их трубкой вытяжной, Потом запальные колечки Наденем на руки с тобой…

Артиллеристом я родился В семье бригадной вырос я Огнем, картечию я крестился И черным бархатом обвился 2 раза Еще не знал, что есть пехота И не умел я водку пить А перелеты, недолеты Я мог свободно различить 2 раза Красавица с улыбкой нежной Очаровательны глаза Твоя погибель неизбежна Уверен точно в этом я 2 раза Ее роскошная коса Длиннее шнура боевого А эти карие глаза Сведут с ума и ездового 2 раза Любой артиллерист-наводчик, Увидя Вас, сойдет с ума. И фейерверкщик, и наводчик, И остальные номера. 2 раза Не по гражданскому в карете Не по пехотному пешком К венцу поедем на лафете И пушку легкую возьмем 2 раза Пускай у носа лопнут шоры, Шестерка не возьмет карьер, Пускай оденет мои шпоры Пехотный ротный-офицер 2 раза Пускай разрез моей шинели Зашьет портной пехотного полка Пускай останусь средь буссолей На поле черного врага 2 раза

Продолжаем лирическую тему. Вот такое стихотвореньеце. Объяснение непонятных терминов могу дать в камментах:-)

Артиллеристом я рожден,
В семье бригадной я родился,
Огнем картечным был крещен
И черным бархатом повился.

Водой с баклаги окропили,
Обвили шнуром вытяжным,
Снарядной мазью умастили
И полусалом нефтяным.

От легкой пушки в дни былые
Корзинка люлькой мне была,
И за канаты отвозные
Ее качали номера.

Я знал изделья Круппа, Скотта
И, не умев еще ходить,
Уж недолет от перелета
Я мог свободно отличить.

Еще почти ни полуслова
Не мог порядочно сказать,
Но трубку действия двойного
Уж мог собрать и разобрать…

* * *
Мой глаз наводчика наметил
Красотку быстро средь подруг.
Ваш взгляд улыбкой мне ответил –
И я с тех пор Ваш верный друг.

Красавица, душой прекрасной
Очаровали Вы меня.
Хоть Вас любить – любить напрасно,
Но разлюбить не в силах я.

Как бархат, нежные глаза
Сведут с ума хоть ездового,
Как шелк, волнистая коса
Длиннее шнура вытяжного.

Стан гибок, как латунный лист,
И прям, как орудийный банник,
И я, пушкарь-артиллерист,
Ваш верный раб, Ваш вечный данник.

В тумане дыма на стрельбе
Ваш образ милый различаю
И вместо «Трубка – семь и две»
Я Ваше имя повторяю.

Меня Вы в корень запрягли,
На сердце шашку положили,
Бикфордов шнур на ней зажгли
И грудь протравником пронзили.

Прошу простить мой юный пыл
За объяснение такое –
Я Вас люблю, как полюбил
Свое Училище родное.

Я Вас люблю, как дорогой
Наш род оружья благородный,
Люблю Ваш взгляд, Ваш ум живой,
Люблю на шейке бантик модный.

Простите, если столь нежданной
Своею клятвой изумлю,
Но вот клянусь: сей клятве данной
Я никогда не изменю.

В любви к Вам пылкой, неизменной
Клянуся гайкой зажимной,
Клянусь гранатою двухстенной,
Клянусь шрапнелью разрывной,

Клянусь ударной трубки жалом,
Ведущим медным пояском,
Распорной муфтой и запалом
И рукоятью с кулаком.

Клянуся банника я щеткой,
Наметкой, поршнем и штырем,
Клянусь обратною наводкой
И крепким буферным болтом.

Клянуся я стальным нарезом,
Задержкой, торбой и чекой,
И дульным и казенным срезом,
И с усом пластырной тесьмой.

Люблю. Я даром не клянусь.
Люблю, как лихость в офицере.
Но, как шагистики, боюсь,
И как заступки на карьере.

Любой артиллерист-молодчик,
Увидя Вас, сойдет с ума –
И фейерверкер, и наводчик,
И остальные номера.

В победе был почти уверен,
Но жребий выпал не таков:
Я признаюсь, что был расстрелян,
Еще не снявшись с передков.

И не свинца тяжелым градом,
Пуль трехлинейного ружья –
Я был расстелян Вашим взглядом.
Его снести не в силах я.

Он, жгучий, чуть высокомерный,
Мне всю прислугу положил,
В дугу согнул прицел мой верный
И мушку набок своротил.

И если же хоть каплю лести
Ваш взгляд в словах моих прочтет,
То пусть за неотдание чести
Меня подпрапорщик цукнет.

Пускай тогда я в командире
Узрю не друга, а врага,
Пусть примет бархат на мундире
Лоск интендантского сукна.

Пускай в уносах лопнут шоры,
Когда я буду мчать в карьер,
Пускай савельевские шпоры
Прикажет снять мне офицер.

Пусть надо мной смеется шпак,
Ученый кант пусть изотрется
И фейерверкерский темляк
Пускай от шашки оторвется…

Сердечной каморы моленья
Ужели тронуть не могли?
Ужель услышу «Отступленье!»
И дам команду «На задки!»

Тогда шрапнель на «К» поставлю,
Сам наведу ее на цель,
Мой выстрел в грудь себе направлю –
И разнесет мне грудь шрапнель.

Фрагменты тела моего
В обитый бархатом гроб сложат,
И меж гнезд цапфельных, его
Убравши, на лафет положат.

Тут попрощаются со мною
Мои товарищи-друзья
И, покачавши головою,
Быть может, скажут про меня:

«Артиллеристом он родился,
Артиллерийской жизнью жил,
Артиллерийской смертью умер,
Артиллерийски верен был.»

Закроют крышку грорбовую,
Тоскливо молот застучит,
И, тишину будя немую,
Залп первый глухо прозвучит.

Когда ж опустят гроб в могилу
И командир махнет рукой,
На мрачном кладбище уныло
Тогда раздастся залп второй.

Обряд закончат погребальный –
Зароют гроб в земле сырой,
И залп последний, залп прощальный
Разверзнет небо надо мной…

А впрочем… Надо ль умирать?
Смерть все равно ведь не поможет.
Да и притом – кто может знать –
Еще другой конец быть может.

Не по-пехотному, пешком,
Не по-гражданскому, в карете,
Орудья легкого вдвоем
К венцу поедем на лафете.

Наш фейерверкер, как в былые
Дни, звонкой шпорой шевельнет,
Возьмут в нагайки ездовые,
Уносы полетят вперед.

Быстрей снаряда мы помчимся,
Туда, где церкви виден крест,
И там, у врат, остановимся,
Налево сделавши заезд.

Ударит вдруг, как непогоды
Весенней гром, салюта гул –
И часовые два у входа
Возьмут нам «…ШАЙ… НА КРА… УЛ!»

Генерал-марш походный грянет
Нам хор бригадных трубачей,
И молодая пара станет
Пред аналоем, средь друзей.

Возьмем палительные свечки,
Зажжем их трубкой вытяжной,
Потом запальные колечки
Наденем на руки с тобой…